Bookgraphic.ru

Оригиналы иллюстраций к различным изданиям.

Елисеев Анатолий Михайлович (1930 г. р.) 

Народный художник России. Мастер книжной графики.

Учился в Московском полиграфическом институте (1948-1952) у А.Д. Гончарова и Г.Т. Горощенко. С этого времени начинается творческая деятельность А. Елисеева. Он работает как карикатурист, иллюстратор (художник книги) , театральный художник. Большинство работ А. Елисеев исполняет совместно с художником М.А. Скобелевым (до 1970 г.)

Карикатуры и сатирические рисунки Анатолия Елисеева публикуются в журнале "Крокодил" и других периодических изданиях. Он постоянно сотрудничает в детских журналах "Мурзилка" и "Веселые картинки". Елисеевым А. иллюстрировано много детских книг.
Работы художника экспонировались на московских, молодежных, республиканских и всесоюзных выставках, на выставках советского книжного искусства за рубежом - в Канаде, Чехословакии, Польше и других странах.
А. Елисеев получил диплом первой степени на Всеросийском конкурсе "Искусство книги 1967" за С. Маршака "Почта" (1967), диплом второй степени на Всероссийском конкурсе "Лучшая книга 1965" за В. Маяковского "Что ни страница - то слон, то львица (1965), диплом второй степени на Всесоюзном конкурсе "Художественное оформление и полиграфическое оформление 1971 г." за Э. Распе "Приключения барона Мюнхгаузена" (1971).

Анатолий Михайлович Елисеев: «Любовь суть начало всех начал»

О творчестве и фантазии, о детстве и счастье редакция детской литературы издательства" Энас-книга" поговорила с Анатолием Михайловичем в его мастерской, где воздух пахнет деревом и красками, где витают смелые, чудесные и красивые мысли.

Что может вашу фантазию раззадорить?

Приведу несколько примеров, они и будут ответом на вопрос.

Как-то раз я иллюстрировал книгу одной поэтессы. Там была такая сказка: пришел суслик к человеку в гости, надел зверь шляпу, и спрашивает: «Похож ли я на человека?». Тот ему отвечает: «Нет». Затем суслик надевает плащ, берет портфель и снова задает тот жевопрос, и снова слышит в ответ: «Нет». И только тогда, когда он спасает кошку, его называют человеком. Что за суслик? Как выглядит человек, к которому он пришел? Вообще ничего непонятно… Что здесь рисовать? И нужно ли?..

А вот другая история из жизни. Идем мы как-то на рыбалку. Видим, вдалеке стоит сторожка, как-то сам собой завязался разговор об этом месте, о жителях, ну, и о сторожке, конечно. И вот кто-то говорит: «Да, там жила старушка без годов». И  все после этих слов замолчали, на лицах возникло что-то интересное: и удивление, и сосредоточенность, и недоумение – мол, как это, «старушка без годов»?.. Эти слова что-то пробудили. Моя фантазия стала что-то такое рисовать: «Старушка без годов»… Одинокая? Да, само-собой. Наверное, не слишком приветливая, "дикая" даже, может быть, злая… Ну, так долго можно еще перечислять. Понимаете, эту историю можно сколько угодно продолжать. Вот какие-то такие вещи… Или у Бунина, например, такой сюжет: ночью будят кузнеца подковать лошадь, он спросонья идет в конюшню, берет ногу лошади, а у него на ладони человеческая рука.  Все! Это толчок! После этого можно придумать что угодно.  

Я хочу сказать, что есть "фанера" в искусстве, ну, для меня, это история про суслика, а есть какие-то слова, которые рождают атмосферу, целый мир. Это и дает пищу для фантазии, провоцирует воображение. А есть вещи, которые "душат".

А вы как-то защищаетесь от тех вещей, которые "душат"?

 Однажды редактор какого-то издательства, сейчас уже не вспомню, какого именно, попросил меня  проиллюстрировать рукопись, что-то там по мотивам Буратино. Я отказывался: ну, мне показалось все это каким-то вторичным. Но редактор меня все уговаривал и уговаривал, и в одном из разговоров сказал: «Полюбите эту рукопись». И эта фраза запомнилась. Любовь есть суть начало всех начал: если полюбил, то тогда и пробуждается все. Любовь – это тоже сочинительство такое. Нет, серьезно. Каждый себе сочиняет нечто такое, во что потом и влюбляется.

 Любовь – она в основе всего. Тогда я в очередной раз в этом убедился. И, знаете, сделал иллюстрации к той книге!

Анатолий Михайлович, как вы выстраиваете диалог с автором?  

Ну, как? Так же, как и с человеком. Я вам лучше пример приведу. Когда вышел фильм "Жестокий романс" Эльдара Рязанова, он вызвал множество дискуссий, его обсуждали в прессе, говорили об актерах, режиссерских решениях. Я за этим наблюдал, иногда даже участвовал в каких-то разговорах.

Мне кажется, чтобы чем-то заниматься, нужно по-настоящему любить автора, его творчество, чтобы не впасть в свои собственные фантазии, чтобы сочинять что-либо от любви к автору, а не к себе.

У меня тогда такая мысль возникла. Признаться, я считаю Островского великим драматургом, гением. Мне показалось странным, чтобы гений свою пьесу назвал «Бесприданница». Ну, кто такая бесприданница? Девушка без приданого. Ну, не может быть, чтобы все было так просто. В этой пьесе все ищут счастье, с ног сбились в поисках. И вот Бог спрятал это счастье в девушке, прекрасной, умной. Она сама и есть счастье. Но его никто не узнаёт: само счастье становится дополнением. Герои сначала хотят разбогатеть, а затем как бы купить свое счастье. Таково мое прочтение этой пьесы. Таков мой диалог с автором.

У вас в мастерской на стенах репродукции картин Эль Греко, Вермеера. Это ваши любимые художники?

 Просто нашел хорошие репродукции художников и украсил мастерскую. Конечно, Эль Греко и Вермеер мои любимые художники, и, конечно, не только они. Мне кажется, ни у одного современного художника нет такого ощущения покоя, как на полотнах Вермеера. В них такая гармония с жизнью, совершенно необыкновенная, его картины можно созерцать, чтобы успокоить душу. Эль Греко, напротив, это нерв, напряжение, импульс.

Что такое творчество?

Творчество – это любовь, жизнь, образ жизни.

Какое-то время вы играли в театре «Современник», но тем не менее тогда посвятили свою жизнь живописи. Почему?

В детстве все складывалось таким образом, что я должен был стать актером. Я занимался в «Доме пионеров», в котором вместе со мной были будущие народные артисты: и Никита Подгорный, и Витя Сергачев, и я среди них главный (смеется) - так получалось по ролям, которые мне давали. Но эта профессия очень зависимая, поэтому я как-то себя в этом не видел.

 А в «Современник» я случайно попал. Вот как это было. Однажды с Витей Сергачевым мы отдыхали в Коктебеле, там же был и Ефремов, и Волчек тоже там отдыхала. «Современник» тогда только собирался. И вот пошли мы вечером пьесу слушать, читал ее драматург. Он закончил читать и говорит:«А теперь будем раздавать роли, я даже знаю, кто будет играть одного из героев». И смотрит на меня. Я ему говорю: «Ты чего, совсем обалдел?». А он мне: «Если хочешь декорации рисовать, будешь играть». Вот так.  Я тогда спортом много занимался, видно, он как-то очаровался (смеется) моим спортивным телосложением – сам драматург был маленький и худенький.

Вот так было положено начало. А потом я ушел из театра.

А вообще, иллюстрация и театр – близкие профессии, просто способ выражения разный, а принцип один: то же проживание ситуации, те же мизансцены, те же образы.

Как вы себе представляете счастье? Существует мнение, что детство – один из самых счастливых этапов в жизни человека. Вы с этим согласны?

Счастье сложно определить, но я не люблю, когда клевещут на собственное детство. Мы были счастливы в эвакуации, когда случайно нашли жмых. Счастье нельзя измерить количеством каких-то продуктов или иных благ.

Я уже что-то повидал в жизни, и могу сказать, что сейчас взаимоотношения с женой Светланой Кирилловной совсем иные: да, исчезло неистовство, но они не стали менее глубокими. Это, как у Маяковского, «старческая нежность», что ли. И это тоже счастье, понимаете? Счастье вообще сложно как-то объяснить.

Есть ли у вас какой-то основной принцип, правило в жизни, с которым вы проживаете каждый день?

Господь дал разум, совесть, любовь – вот основа всего, на мой взгляд.